Время нынче такое, вспоминать.
У меня было три деда. Было…
Моя мама еще не ходила в школу, когда началась война. Деду Суню почти сразу забрали на фронт. Так что она его помнит довольно смутно. Потом были письма и похоронка. И рассказ сослуживца, который видел, как деду Суню завалило взрывом.
Письма от него бабушка хранила в сумочке, которую всегда носила с собой. Однажды эту сумочку срезали. И остались от дедушки Суни только фотографии.
Брат деды Суни пытался найти какие-то следы, но, не вышло. Я каждый год, вот в это время, пытаюсь найти какие-то следы в открывающихся интернет-архивах. В этом году, вот что-то задержался. Но тоже безрезультатно. А он школьным учителем хотел быть. Не успел.
Суня, имя домашнее, и мама нынче точно не помнит полное. Но, и на то, и на другое архивы отвечают одинаково: «В списках не значится».
Кстати, это одна из причин, почему я взял этот псевдоним.
И сидит во мне мысль. Может не погиб тогда мой дедушка. Может выжил. Он на еврея похож не был. Мало ли, попал в концлагерь где-нибудь на западе, дожил до конца войны. А вдруг, где-нибудь в Германии или в Америке живут его дети и внуки, и не знают, что мы родственники…
Я был уже довольно большим мальчиком, когда умер деда Макс. Я его тоже не помню. Болел он. Наше наследственное. Гипертония, сердце. Папа тоже этим же страдал.
Помню полутемную комнату, огромные зеленоватые бутыли. Или это они мне тогда огромными казались. В бутылях жили пиявки. Медицинские пиявки, которыми эту гипертонию лечили.
Перед глазами до сих пор стоит белый прямоугольник дверного проема, и в нем, крестом, фигуру двоюродной бабушки Лизы, и ее крик: «Макс умер!».
Деда Макс прошел всю войну, почти до Берлина. Вернулся живой и здоровый. Потом занимал не высокие, но ответственные посты. Был он, по рассказам, человеком крупным, однополчане называли его: «Полтора Ивана»…
Деда Муня, это мамин отчим. У него во время войны погибла вся семья. Полностью. Его я помню. И как он меня катал на лошадях. Верхом. Он с лошадями имел дело. Как «мы» строили сарай. Дед деревянную опалубку обкидывал полужидкой глиной, а я стоял рядом и смотрел. Он вообще деловой был мужчиной.
И был он хорошим дедом. Мы, его внуки, не чувствовали, что он не родной. Потом, после смерти бабушки, он какое-то время жил у нас, а потом захотел вернуться домой.
Он тоже прошел всю войну. При лошадях. Но про войну никогда, ничего не рассказывал…
Время нынче такое. Май, июнь. Время вспоминать.