Михаил Заборов
БЕРЕЗА
или мое постижение иврита
К сожалению я далек от лингвистики, и поэтому мои размышления на эту тему не претендуют на строгую научность, но переселившись в возрасте за 40 из холодной Беларуси в знойный Израиль и окунувшись таким образом в стихию совершенно незнакомого языка, пришлось поневоле столкнуться с лингвистическими проблемами.
Первое впечатление – иврит совершенно чуждый русскому язык. Я уже не говорю об алфавите, который в европейских языках во многом совпадает с русским, а тут ни единого знакомого знака. В европейских языках, которых я тоже не знаю, все же встретишь иногда знакомые слова, перешедшие до того из заграницы в русский. Как говорил один из шолоховских героев, английский это почти русский, только надо добавлять в конце слова «ушн»: революшн, резолюшн, конститушн и так далее до бесконечности. Но в языке который я слышу на улице ни одного знакомого звучания - шок. Ухватился было за слово бейнатайм-пока, тайм – это уже знакомый английский, но оказалось – никакой связи. Наконец услышал что-то родное – слово берез, запахло далекой березой. Каково же было мое разочарование, когда выяснилось что берез – это всего лишь водопроводный кран и никакой связи с березой.
Другая основа языка, думалось, и ничего не поделаешь. Даже отрицание не на английском но, на итальянском но, на немецком нихт – везде есть это н, в иврите и этого нет – ло! После полного шока, однако, стала постепенно вырисовываться картина иная и совершенно противоположная. Стало удивлять наоборот обилие связей между русским и ивритом, связей чаще всего скрытых. Но сначала о связях открытых: шеш – русское шесть – это же то же слово, а шева- семь, разве не похоже? Ты и ата – непохоже? Что ты хочешь от меня? – это по-русски, а на иврите от меня – ми мени – это же то же слово. А они это они – третье лицо в русском, а в иврите ани-я – первое лицо, но корень то общий, и местоимения он, она недалеко ушли от они-ани. Дорога-дерех – только последняя буква в иврите читается глухо, а так то же слово.
Листаю словарь, вижу парус нарисован, думаю: интересно, как на иврите парус? Мифрас – совершенно чуждое звучание, это на первый взгляд. А на второй взгляд парус-мифрас прс
(п и ф в иврите одна буква) – это ведь общий корень. Дальше больше, парус – простыня, простереть простыню – все те же прс. А еще дальше простор, пространство – вот в какие пространства заплыли с тем же парусом и прс – вот тебе и мифрас.
В те же времена довелось мне полистать специальный словарь общих между русским и ивритом словесных корней, авторесса, имени не помню, подсчитала, что до четверти от всего количества корней в иврите – общи с корнями русскими, так что перечислять даже нет смысла. Где Русь, а где Израиль, да еще и древний, в котором развился иврит?! Когда и как общались народы? Это в предистории. Но разошлись давно и языки стали разными, только корни в почве остались, напоминая о былых временах и былом родстве, если родство может быть былым. Интересно, что когда менялись языки – менялись в первую очередь как бы главные слова, а вот побочные связи как будто бы выкорчевать забыли.
Едем в машине – какой-то промышленный запах извне. Сидящая рядом дочь, которая постигает иврит быстрее, говорит: ейзе нихохим! Выясняю – нихохим это запахи, запах-нихоах, слова совершенно разные, но есть в русском слова нюх, нюхать в которых ощущается нихоах иврита – забыли выкорчевать корни родства. Есть в русском языке слово лопата, на иврите это каф – ничего общего. Но почему русские говорят копать, а не лопатить? Потому что забыли вычистить побочные связи и в слове копать настойчиво выявляется корень каф, а потом уже идут раскопки, ископаемые – ископаемые словесные корни. Есть в русском языке слово рот, на иврите пэ, тоже никакой связи, но слова пасть, пища, пить, пьянство, петь – все что связано со ртом охвачено этим древним корнем пэ.
Наконец добрался я и до первого «родного» и так разочаровавшего меня слова берез – водопроводный кран, тут уж ничего общего быть не может!? Это на первый и на второй взгляды, а на третий? Нет, есть общее с русским языком и с родной березой в слове берез. Дело в том, что когда-то жидкости, в основном вино хранили в бурдюках, а когда хотели пить, тоже ведь пили, бурдюк надрезали, так и получался надрез-берез, почти одно слово, и это первый винопроводный кран. Оказывается все происходит от корня рез, резать, но не так ли до сих пор по весне надрезают березу – природный бурдюк и пьют пьянящей свежести березовый сок, и не отсюда ли само слово береза?