Израиль во время первых зимних дождей – страшно трогательное зрелище. Девочки ходят в сарафанчиках, сверху наброшен шарфик. Если похолодало, то два шарфика. Если сильно похолодало, то три. На ногах – сапоги (это модно). Обычно с люрексом. Или на каблуке. Или с люрексом, на каблуке и с разрезом сбоку. До каблука. А на талию повязывают свитер. Или два. Девочки в начале зимы ходят как очень, очень элегантные пленные немцы под Москвой. 
Мальчики ходят просто так. Только повыше подтягивают штаны и втягивают голову в плечи. Это у мальчиков такая форма одежды «ранняя зима». Формы одежды «поздняя зима» у израильских мальчиков нет, потому что в Израиле, как известно, нет зимы. 

Во время первых дождей все сразу радуются. Мокнут, шмыгают носами и радуются. Потому что дождь идет не для людей, дождь идет для Кинерета. Так в Европе, наверное, воспринимался бы дождь из конфет. Или из монет. В общем, что-то полезное и прекрасное, и неважно, что ноги промокли, а из носа течет. Главное – это Кинерет, все остальное может выпить горячего молока и набросить шарфик. Или два.

На первом зимнем дожде всегда кого-нибудь заносит. Меня, к примеру, занесло в одежный магазин. Я терпеть не могу ходить в магазины, но у меня полностью закончились штаны (видимо, первая и вторая части этого предложения как-то связаны между собой) . Поэтому я обнаружила себя меряющей пальто. Это логично: когда на улице дождь, никому не захочется мерить штаны. Их, к сожалению, невозможно померить на джинсы с сапогами. Особенно на мокрые джинсы с мокрыми сапогами. Вот куртку можно померить на свитер. А лучше, сразу на прошлую куртку. Но моя прошлая куртка тоже закончилась, вместе со штанами. Короче, я стояла и мерила теплое пальто. Даже с подкладкой, что в наших магазинах редкость. У нас тут субтропический климат. Был.
- Это очень хорошее пальто, - уважительно сказала продавщица. – С подкладкой. Зимой оно тебе очень пригодится. 
Потом всмотрелась в мое лицо и добавила: 
- Если тебе, конечно, нужно по-настоящему теплое пальто. То есть ты в Израиле живешь. 
Постановка вопроса меня купила. Я так и не смогла придумать страну, в которой годное на израильскую зиму пальто окажется слишком теплым - при условии, что там, хотя бы теоретически, могу жить я. Пальто я не купила, но вышла из магазина, полная благодарности продавщице. Глобус СССР загнулся от зависти в углу.

На улице был ливень. Когда я выходила из дома, ливня еще не было. Как, напомним, и куртки, которой у меня тоже не было – ни на мне, ни вообще. У меня был плащ, но дома. И зонтик, но в машине. А машина стояла довольно далеко от одежного магазина, потому что там рядом стройка, нет парковки и вообще, я изначально шла в другую сторону.
Дверь магазина открылась в стену падающей воды. Рядом со мной под хилым магазинным козырьком стояла семья из пяти человек (младший человек залез на плечи к старшему, и тянулся наружу: «Ручки! Ручки помыть!»), а чуть поодаль – религиозная женщина с тяжелыми сумками. Она сосредоточенно шевелила губами: молилась. О, думаю, просит о прекращении дождя на минутку, чтобы с сумками дойти. Сейчас ей устроят коридор, а заодно и я перебегу. Мне тут недалеко.

Я сделала полшага и прислушалась. Женщина читала молитву о дожде, включающую просьбу, чтобы дождь шел подольше. 

* * *
Дни бежали, дожди продолжались. Улица стала окончательно мокрой, и девочки надели брюки. На брюки девочки надели юбки (известное дело, кто без юбки, тот не девочка), на головы натянули капюшоны от байковых пижам и поскакали по лужам. Мальчики в подтянутых штанах стояли вдоль луж, ожидая, пока какая-нибудь девочка свалится им под ноги. Тогда они падали рядом, и одежда становилась вообще не нужна.

В тот день я видела ребенка лет десяти, который ехал на велосипеде. Ребенок был в велосипедном шлеме, в куртке, в шортах и босиком. То есть, я так понимаю, мама победила наполовину. А наполовину – мужская гордость.

Моя собственная мужская гордость тоже победила, поэтому я все-таки ехала в куртке. В Диминой. У Димы, к счастью, курток целых две. Я выбрала ту, которую смогла физически поднять. К сожалению, она оказалась большей по размеру. Но получилось очень удачно: куртка скрывала меня от шеи до колен, оставляя внутри достаточно места не только для зонтика и сумки, но и для самого Димы, если бы он захотел со мной пойти. Дима со мной пойти не смог, зато зонтик и сумка смогли, и мы втроем составили удачную конкуренцию мокрым пленным немцам, живописно расставленным по углам.

Ливень продолжался уже довольно долго, и половина израильтян в него поверила. Когда израильтянин верит в дождь, он утепляет самое ценное: детей. По мокрым улицам брели задумчивые папы в футболках и тренировочных штанах, неся на плечах детсадовцев в куртках, шапках-ушанках и в варежках. Ни одной мамы я на улице не увидела. Я так понимаю, мамы просто побоялись идти по улице в футболках и тренировочных штанах. 
Посреди заболоченной клумбы крутилась семицветная вертушка. Очень уверенно крутилась, будто выросла там сама собой, от дождя. (Судя по всему, так оно и было: вряд ли под таким ливнем уцелела бы искусственная вертушка). Я сообразила поднять глаза и была вознаграждена роскошной радугой в полнеба. Смотри, смотри, кричал замерзший папа, и подкидывал повыше мокрого сына, но сын не видел радуги, потому что шапка сползла ему на глаза, и он никак не мог ее поправить руками в вязаных варежках с узором из шестиконечных звезд.

А на дверях подъезда в доме моих родителей выросло объявление: «Кружок овощной скульптуры». И номер телефона. Размокну окончательно, думала я, отряхивая от дождя себя и куртку, и пойду в кружок овощной скульптуры. Картошкой. Или морковкой. Главное, не перемерзнуть, а то мороженую картошку даже в кружок овощной скульптуры не возьмут. 

На следующий день пошел снег.